Марина Ивановна считала, что неотложный долг поэта, писателя – писать. Грех – не подчиниться своему призванию. Марина была человеком колоссального трудолюбия и сильной воли, полностью подчинена была своему поэтическому призванию.
На долю Цветаевой выпали большие испытания. Она рано потеряла родителей, пережила революцию, гражданскую войну, потеряла старшую дочь Ирину. Она уехала в эмиграцию в возрасте тридцати лет с дочерью Ариадной, чтобы после пяти лет разлуки воссоединиться со своим мужем, Сергеем Эфроном – участником белого движения.
Почти три года они прожили в Праге. Там родился их сын, Георгий Эфрон. В октябре 1926 года они переезжают в пригород Парижа – Бельвю. Во Франции они проживут четырнадцать лет, период зрелости, осмысления. Они сменят пять квартир, четыре предместья, вернутся в Россию по-отдельности перед самым началом войны в Европе.
Особенно продуктивно Цветаева работала именно в эмиграции. День, проведенный не за рабочим столом, считала потерянным. Работа непрестанно продолжалась. Парижский период ее творчества был колоссально плодотворным.
И, все же, все усилия Марины Ивановны были направлены на выживание. Муж, двое детей целиком зависели от Цветаевой. Постоянная борьба за выживание выматывала, Марина писала, что Париж «погряз в эмигрантских соплях». Вместе с тем, она называла большевизм «мерзостью, которой я никогда и нигде не подчиняюсь», как и вообще любому «организованному насилию». В своем стихотворении поэтесса говорит, что ей абсолютно безразлично, по каким мостовым «брести с кошелкою базарной». Мрачная действительность стирает грани между вчерашней Россией и сегодняшним Парижем.
На Родине поэтессу попросту игнорировали. Ее лирику считали насквозь пропитанной буржуазными пороками и не представляющей никакой ценности для общества. Именно к этому ощущению собственной ненужности приходит Цветаева в своем «Тоска по Родине! Давно…». Бывшее ранее для поэтессы святым понятие «Родины» теряет всю свою святость. Родная страна может стать предательницей, убийцей. Так и случится через каких-нибудь пять лет по возвращении Эфронов в Советскую Россию. Но сейчас, за тысячи километров от родной земли, о ней напомнил рябиновый куст.
